Из воспоминаний Петра (Эрдни) Ичкиновича Санджиева:Эту фотографию я всю жизнь хранил

“Отец Санджиев Ичкн Кектышевич ушел на фронт. Сын Эрдни родился в 1932 году. Семья жила в поселке Самтна Сала 2 Ульдючинского сельского совета. Мать, Мацк Бакуевна, умерла в 1939 году., а в 1942 году умерли младшие дети, Будуш и Буга. В декабре Эрдни жил с бабушкой и шестилетним братишкой Андреем.
Эрдни хорошо запомнил 28 декабря 1943 года. В дом вошли офицер и двое солдат. Офицер зачитал указ о выселении калмыков. Бабушка русского языка не знала. Пришлось мне переводить. Я долго ей объяснял, что надо собирать в дорогу. Военные торопили. Бабушка одела нас и собрала небольшой узелок с пожитками – она так не поняла, какой предстоит путь.
На улице ожидали большие военные грузовики. Всех нас, жителей поселка, в них спешно погрузили. В суматохе бортом машины мне раздробило кисть большого пальца правой руки. Этот искалеченный палец всю жизнь напоминал мне о том дне.
Нас довезли до Дивного, а там пересадили в товарные вагоны и повезли дальше по железной дороге. Ехали около двух недель, и все это время палец болел нестерпимо, боль ни на минуту не утихала. Я плакал. Было холодно и голодно.
Высадили нас в городе Ишиме Тюменской области. Здесь ждали новые страдания. Бабушка, старенькая и больная, за время дороги совсем ослабла и работать не могла. Мы жили в бараках, голодали. Я решил убежать на фронт к отцу и даже тайком забрался в вагон поезда, уходившего в западном направлении. Но военная комендатура работала хорошо: с поезда меня сняли и вернули к своим. Бабушку я застал еще в живых, но  она опухла от голода. Андрей уже умер. Мне самому пришлось копать для него могилу. Земля была мерзлой, я еле справился. Где то нашел и положил на глаза братишке дощечку, чтобы не засыпать их землей. Так и похоронил.
Я беспризорничал, но никогда не забывал о бабушке. По ее просьбе соседка по бараку отвела меня в детский приемник г.Ишима. Оттуда меня отправили в Сорокинский детский дом в деревню Знаменщиково Сорокинского района Тюменской области. Помню, как писарь, регистрирующий вновь прибывших детей, услышал мое имя, заявил: «Не собираюсь язык ломать. Петькой будешь».
Так я получил второе имя. Директором детдома был Петр Иванович Мешков. Он был очень хорошим человеком, относился к нам, детям с изломанной судьбой, по отечески. Однажды, было это в 1944 году, Петр Иванович позвал меня к себе и сообщил, что мой отец тяжело ранен и находится в госпитале в Ташкенте. Как он выразился, отец был «без рук и ног». Конечно, это сообщение меня встревожило. Ведь в то время я жил надеждой на встречу с ним, единственным родным человеком. Я несколько раз убегал из детдома, но возвращали обратно. После полученного сообщения я снова убежал и попытался добраться до Ташкента. Не получилось. А в августе 1945 года Петр Иванович сказал, что получил известие о кончине моего отца в госпитале и передал мне его фотографию. Отец был на ней был очень худой, грустный, в узбекской тюбетейке. Эту фотографию я всю жизнь хранил. Прятал, зашивал в одежду, берег во всех скитаниях и переездах.”